Tulup.ru - Клуб любителей фигурного катания

Тарасята

Страницы: 12345678910111213141516171819   
 

Так называют команду моих учеников. За те годы, что я работаю тренером, у меня занималось несколько десятков фигуристов. Я помню их всех прекрасно. И буду помнить всю жизнь. Они были разные: добрые, злые, трудолюбивые, лентяи, но для меня, как для матернее дети, всегда самые дорогие существа. Ученики — это, впрочем, те же собственные дети, видишь все их недостатки, но все равно любишь. Из жизни моих учеников складывается и моя. Но расскажу я о тех, чья работа со мной отмечена каким-нибудь существенным событием как веха, которой отмечен определенный этап на моем тренерском пути.

Людмила Суслина и Александр Тихомиров — самые первые мои питомцы. Когда я поняла, что тренироваться больше не смогу, то вдруг оказалась в страшном одиночестве и не знала, что делать дальше, то ли идти танцевать, то ли идти учиться, то ли идти работать. Передо мной открывались все дороги, но, правда, ведущие неизвестно куда. В один из этих дней маеты и раздумий, нелегких для меня дней, так как я очень любила кататься, а теперь в силу моей непригодности вынуждена была оставить любимое дело, ко мне приехал мой первый партнер Александр Тихомиров. С Сашей я выросла, с Сашей выполнила норму мастера спорта, с ним выигрывала юношеские соревнования. Теперь Саша Тихомиров катался с Люсей Суслиной. Он посидел у меня в гостях, а уходя, между прочим, сказал: «Что ты мучаешься, ходишь такая расстроенная, ты же способная девочка. Вот возьми нас с Людой тренировать. А то с нами никто возиться не хочет».

Это сейчас при каждой более или менее приличной паре тренер, хореограф, врач, музыкант да еще и администратор крутится. Тогда же Люся и Саша занимались одни, даже тренера для них свободного не было. Но катались Суслина с Тихомировым, как и я, в «Труде» и к тому же на стадионе Юных пионеров. Что можно еще себе пожелать лучшего! Конечно, не прошло и недели, как я вылетела с ними на лед и сразу же начала ставить им короткую программу на музыку Арама Хачатуряна «Танец с саблями». Музыку, к которой я еще не раз потом возвращалась. Я крутилась вокруг Люси и Саши с утра до вечера, мне все нравилось, все, было интересно. Непонятно только, отчего Суслика и Тихомиров так уверовали в меня? Прошла еще неделя, и они на соревнованиях занимают четвертое место, обходя пары, у которых прежде не выигрывали. Думаю, зараженные моим восторгом, они оказались на большом эмоциональном подъеме плюс еще и ощущение, что они кому-то нужны, что у них есть свой тренер. Но не только я им — и они мне оказались необходимы.

С той минуты, как я снова пришла на СЮП, теперь уже тренером, я ожила. Я начала придумывать себе сразу тысячу хлопот. Принялась рядить Люсю и Сашу: пришивать к Люсиному платью какие-то немыслимые кружева, к голове прилаживать цветы, заказывать Саше новые костюмы. Конечно, ничему я их не учила и не могла еще научить, но они первые, кто в меня поверил, вручив мне свою судьбу.

Саше, как и мне, исполнилось тогда девятнадцать, Люся на год старше, но тем не менее они абсолютно мне подчинялись и делали все, что я от них требовала.

Каждый прокат проверяется видеозаписью
Каждый прокат проверяется видеозаписью

Тогда же меня пригласил к себе Игорь Александрович Кабанов и передал своих учеников-танцоров: Моисееву и Миненкова, Татьяну Войтюк с Вячеславом Жигалиным. Я ходила безмерно счастливая. День теперь складывался безумно интересно, он весь подчинялся строгому расписанию. К тому же меня (какое счастье!) взяли в штат тренеров «Труда». Дома был настоящий праздник — я выбрала для себя дело, главное, пошла по дороге отца.

Суслина и Тихомиров катались у меня еще четыре года. Они вошли в сборную команду страны, и отныне четвертое место было их постоянным. Короче, Люся с Сашей превратились в стабильную, хорошую пару. Они ушли незаметно, без обид и без шума. Устали от спорта, сделали в нем все, что смогли, и ушли. И сейчас, когда прошло уже столько лет после их последнего выступления, я, как и тогда, могу сказать: «Спасибо вам, Люся и Саша».

Где работает Люся, я не знаю, а Саша занялся наукой. Он мне звонит, редко, но мы все же встречаемся, все у него в жизни спокойно и хорошо.

Следующие мои ученики в парном катании пошли еще дальше, с ними я ездила на чемпионаты мира, Европы, на Олимпийские игры.

Ирина Черняева и Василий Благов. Я расскажу о них.. На нашем стадионе в конце шестидесятых годов работала Лида Горлинская, которая вела группу парного катания. Она по каким-то своим соображениям собиралась -уходить и оставила мне в наследство двенадцатилетнюю Черняеву и четырнадцатилетнего Благова. Эта пара спустя пять лет заняла на олимпийском турнире в Саппоро шестое место.

Маленькая, тоненькая, совершенно прозрачная девочка Ира, с голубыми в пол-лица глазами. Никто и никогда не мог предположить, во всяком случае с первого взгляда, что эта хрупкая с виду девочка по характеру сильный и волевой человек. У нее не наблюдалось ярких данных для фигурного катания. Отсутствовала резкость, не было крутки, но в соревнованиях она ни партнера, ни меня ни разу не подвела.

Я называла ее флиппок. В один из сезонов в число обязательных элементов короткой программы входил прыжок флнпп. Ире он не давался. Точнее, она смогла пару раз на тренировке показать что-то отдаленно похожее на этот прыжок. Шансы, что Ира прыгнет флипп на соревнованиях, практически равнялись нулю. А эта удивительная девочка в течение всего сезона ни разу на состязаниях не сорвала прыжок. Черняева — Благов выигрывали звание чемпионов Советского Союза, на их счету победа над парой Карелина — Проскурин, в те годы одной из лучших советских пар. Ира с Васей были пятой парой в мире, четвертой в Европе.

Вася — мой друг по сей день. Он нередко забегает ко мне. Добрый, с улыбкой от уха до уха. Он вырос у бабушки (бабушка водила его на каток и воспитывала его), и не самое веселое было у него детство. Зато вымахал таким здоровым и сильным, что получил в сборной прозвище «подъемный кран», и, по-моему, мог поднять сразу двух партнерш.

Иру он уверенно держал над головой и легко исполнял с ней любые поддержки. Ира и Вася ровесники Моисеевой и Миненкова. Когда Ира и Андрей выиграли международный юниорский турнир по танцам, тогда же на нем в соревновании пар победили и Черняева с Благовым, позже подобные турниры стали называться юниорскими чемпионатами мира.

Проработали мы вместе пять лет. Катались они без большого эмоционального подъема, но хорошо. Они смогли бы еще выступать вместе, но я сделала большую ошибку: Вася хотел прыгать многооборотные прыжки, что не удавалось Ире, и я поменяла ему партнершу. А новая пара не состоялась.

Семилетняя дочка Иры Черняевой подошла ко мне во время турнира «Московские новости» и заявила: «Возьми меня к себе. Ты,мою маму тренировала, теперь меня будешь». То есть я уже что-то вроде бабушки у фигуристов.

Татьяна Войтюк и Вячеслав Жигалин — первые мои ученики, добившиеся медалей на международных турнирах. Слава остался со мной до самого конца спортивной карьеры. Таня ушла раньше в балет на льду. Войтюк — человек очень способный, и мне с ней работать было легко и приятно. Она всегда знала точно, что хочет, и всегда ставила себе конкретные задачи. Единственное, с чем она не могла справиться, — со своим весом. Она любила поесть. Как-то зимой в Риге после соревнований я, проезжая мимо, увидела в окно, что Татьяна стоит, отвернувшись к стене гостиницы, и ест булку. Я остановила троллейбус, выскочила из него, вырвала эту булку и выбросила. А потом с тоской смотрела, как она, подняв со снега и не сказав мне ни слова, стала с жадностью доедать ее. Что только я не делала с ней, как с ней не боролась — бесполезно, она оставалась пухленькой девочкой, но очень разумной, любящей тренироваться и знающей в этом толк.

Войтюк и Жигалин были первыми, кому я начала ставить номера, которые специально делала как показательные. Жигалин в них постоянно почему-то оказывался в каком-нибудь головном уборе. Выходило это случайно, но тем не менее какая-нибудь кепка у него на голове в показательном номере появлялась обязательно.

В 1970 году на чемпионат Европы в Ленинграде Войтюк с Жигалиным приехали второй парой страны, первыми шли Пахомова и Горшков. Мила и Саша стали чемпионами Европы. До этого чемпионата, сколько бы мы ни тренировались, каждый раз во время соревнований на Славу что-то находило, и в произвольном танце он падал. На протяжении трех лет после трех минут двадцати семи секунд танца, точно по часам, какую бы они программу ни исполняли, все кончалось Славиным падением. Причем падал исключительно на соревнованиях уровня чемпионата страны и выше, по мелочам Славик свое тело не разбрасывал. В итоге я обратилась к психологу, и он, поработав с Жигалиным, снял у Славы этот комплекс.

На чемпионате Европы они выступали очень легко. Таня каталась весело, с задорной улыбкой, и чем-то тогда напоминала Наташу Бестемьянову. Она могла «завести» весь зал, вдруг прокрутив на льду «чертово колесо». Ее открытая манера катания нравилась и судьям и зрителям.

В Ленинграде сложилась какая-то странная ситуация с подсчетом очков (а я до сих пор в этом ничего не понимаю, я только вижу, кто лучше выступал, а кто хуже), в оценках я окончательно запуталась и, уверенная в том, что Войтюк с Жигалиным четвертые, увела их с катка. Мы оделись и уже сели в автобус, когда кто-то прибежал с криком: «Войтюк с Жигалиным — на награждение!» А Войтюк с Жигалиным уже приготовились отъезжать в гостиницу. Мы побежали обратно во дворец, скользя и падая по дороге в сугробы. Ребята судорожно в раздевалках надевали коньки, плакали, смеялись, с нами творилось что-то немыслимое. Мы настолько не были готовы к пьедесталу, медалям, пресс-конференциям, что странно, как выдержали этот вечер. В том же году на чемпионате мира Таня и Слава заняли четвертое место.

С Таней Войтюк у меня связаны и первые большие тренерские переживания. Я до этого не знала, что чувствует тренер, когда от него уходят ученики. Разногласия между мной и Войтюк начались в основном из-за ее веса. Я тогда разошлась вовсю, требовала, не стесняясь в выражениях, чтобы она рез'ко сбросила вес, а она по-прежнему себя в еде не ограничивала. Когда я назначала Та'не разгрузочный день, построенный на твороге, ее мама брала побольше изюма, не жалела сметаны и ставила в печь просто фантастическую запеканку. С маслом. Так Таня разгружалась.

Таня очень любила кататься, любила меня и была мне предана. Но я однажды сорвалась, кричала: «Посмотри, на кого ты похожа!» — и приводила массу оскорбительных сравнений. Она заплавала. Потом сказала: «Я от тебя ухожу». Мы были на «ты». Я со своими первыми учениками Таней Войтюк и, естественно, Люсей Суслиной на «вы» не переходила, и меня за это всегда ругали на тренерских советах. Называли это распущенностью. Но я не считала обращение учеников к своему тренеру на «ты» распущенностью. Меня оно не шокировало, ведь мы были, в сущности, ровесниками, и общаться по-другому для нас было слишком искусственно. Поэтому обращение на «ты» или на «вы» не имело для меня никакого значения.

На «вы» меня стали уже называть Черняева с Моисеевой. А с Таней нас, скорее всего, можно было назвать подругами.

Ее заявление об уходе я всерьез не приняла. Но на следующий день уже от посторонних услышала: «Войтюк уходит от Тарасовой». Вечером она пришла сама: «Никогда больше не буду у тебя тренироваться». Не могу передать, что со мной тогда делалось. Все силы ушли на то, чтобы не заплакать. Жигалин меня успокаивал, говорил, что никуда не уйдет, а будет ждать, пока ему найдут новую партнершу. Я записала даже для себя весь этот день. День, когда я поняла, что потеряла не столько подругу или ученицу, сколько дочь или сестру. Уход Тани нельзя назвать предательством. Она ни с кем заранее не договаривалась. Она уходила исключительно от меня. Через полтора месяца в Челябинске в дни показательных выступлений Таня с цветами пришла ко мне в гостиничный номер. Я с ней не стала разговаривать, я не могла на нее смотреть. Таня каталась в показательных одна, а я попросила организаторов проследить, чтобы время тренировок у нас не совпадало. Таня ходила вся черная, похудевшая, ее невозможно было узнать. Она рыдала, просила ее взять обратно. Я не спала несколько ночей, я знала, что Таня меня любит, что ей без меня трудно. Нас помирил Игорь Александрович Кабанов, он долго беседовал с Войтюк, нашел, о чем поговорить и со мной.

Если бы она ушла заниматься к другому тренеру, я даже не стала б ее слушать, но Таня все это время каталась одна. И я ее приняла обратно. Кто мог знать, что работать вместе нам оставалось недолго? Чер-ез год, после первого же поражения от Линичук—Карпоносова, на турнире в Англии о«а твердо решила оставить спорт и пойти в балет на льду. Просила, чтобы я отпустила с ней Славу, но он отказался сам. Жигалин очень любил кататься, но никаких перемен в жизни терпеть не мог. Таня очень трогательно относилась к Славе. У него болел желудок, и Таня по всем сборам возила с собой электрическую кастрюлю и каждое утро, как заботливая

Мама, варила ему кашу. В ресторанах после болезни ему есть не разрешали. Конечно, пока каша варилась, она пробовала больше, чем полагалось хозяйке, и наверное, даже больше, чем съедал Жигалин. Но несмотря на такую преданность, Слава с ней уходить из спорта отказался.

Татьяна прекрасно и профессионально работает в Московском балете на льду. Она любит новые постановки, любит кататься. Что удивительно: она родила и после родов похудела. . '.. '.

Лидия Караваева. Славе я стала присматривать партнершу. Вспомнила, что каталась раньше рядом с нами Лида Караваева, которую я почему-то на катке перестала встречать. Узнала, что она решила закончить занятия спортом, ничего не делает и сидит дома. Я поехала к ней в Бирюлево. Лида, устроившаяся против меня, напоминала маленького красивого котенка, которого хочется посадить на колени и гладить. Черноволосая, с ярко-синими глазами, вопросительно глядевшими на меня. Я предложила ей кататься вместе с Жигалиным. Она не согласилась и попросила, чтобы я ее не уговаривала. «У меня слабые ноги для танцев, я вас подведу, Татьяна Анатольевна. И характер у меня ужасный для фигурного катания. Я вас подведу».

Но я ее уговорила и ничуть не жалею об этом. Как же много они работали! Как я любила ставить им программы. Как они красиво катали обязательные танцы. У Лиды оказались развернутые ноги (выворотность — непременное условие для танцоров), так что все танцевальные позиции давались ей необыкновенно легко. Прекрасная фигура, мягкие ноги, что еще нужно для танцев? Но во время первого выступления Лида упала. «Вот видите, — сказала она мне, — я так и буду все время падать», — и начала рыдать.

Сейчас Лида — детский тренер, и тренер очень хороший. Честный. Трудолюбивый. Собственно, тот, кто по-настоящему трудился, когда был спортсменом, уйдя из спорта и став тренером, продолжает работать, не жалея времени и сил. Я любила всех своих учеников, но к Лиде относилась не так, как ко всем. Мне она казалась незащищенной, хотя у нее довольно крутой нрав. Как партнерша она идеально подходила к Славе. Замечательная у них с самого начала получилась кадриль. Я говорила: «Кадриль, которая в люди вывела». Лида закончила кататься, когда вышла замуж. Сейчас у Караваевой растет дочь Катя, шумная и бойкая в отличие от мамы девочка, которая безумно хочет стать известной фигуристкой и катается уже очень ловко.

Марина Леонидова и Владимир Боголюбов. Володя мой хороший друг. В каждый мой приезд в Ленинград он обязательно встречает меня на машине, поздравляет со всеми праздниками, звонит, когда считает, что моя очередная программа удалась. Он ко мне первой привел познакомить свою девушку, которая чуть позже стала его женой. Не было случая, чтобы Володя, будучи в Москве (он сейчас работает в Киевском балете на льду), не зашел ко мне. Марина — детский тренер в Ленинграде, но той теплоты в отношениях, какая у меня сохранилась с Володей, с ней не получилось.

Леонидова и Боголюбов — спортивная пара, которая оказалась у меня в группе в одно время с Родниной и Зайцевым. К сожалению, на Вову и Марину времени оставалось мало, его целиком забирала Роднина. Они работали со мной недолго —три сезона. Марина и Володя попали ко мне от Москвиной, которая занималась исключительно Воробьевой и Власовым и не могла себе позволить вести две почти равноценные пары. Тренировались Леонидова и Боголюбов трудно, их надо было заставлять работать, прокатывать программу лишний раз они не любили, а спортсменами были очень способными. Марина так просто очень талантливая девочка. Выступали ребята на чемпионате Европы 1975 года — стали четвертыми, на чемпионате мира в том же году — пятыми. Их включили в состав олимпийской команды, и они поехали в Инсбрук.

В короткой программе на олимпийском турнире Марина сорвала два элемента, и пара откатилась сразу на восьмое место. Такой срыв не прощают. Марина и Володя не стали ожидать, как их будут выводить из сборной, и после Инсбрука оставили спорт. Скорее всего, им не повезло с наставниками. Ребятам необходим был тренер, для которого бы существовали только они. Но такого тренера в то время, увы, не нашлось.

Тогда же, в середине семидесятых годов, у меня тренировалась еще одна пара. Я вела группу, в которую входили три танцевальные пары и три спортивные. Третья спортивная в конце семидесятых, после Родниной и Леонидовой — это Марина Зеленецкая и Виталий

Грушин. Они входили в состав юношеской сборной, но среди взрослых пар затерялись. Не всем дано стать чемпионами.

Сейчас я веду группу из шести танцевальных дуэтов. Этой нагрузки вполне хватает, чтобы не оставалось ни одной секунды свободного времени.

Елена Гаранина и Игорь Завозин пришли ко мне от другого тренера, от Натальи Дубовой. Их попросил взять Игорь Александрович Кабанов. Я работала с большой группой, только что пережила уход Моисеевой с Миненковым и не хотела никаких новых учеников, не хотела ни к кому привыкать. Но они приходили каждый день ко мне домой или на каток. Ленка ревела белугой и сквозь всхлипы можно было понять только то, что она всю жизнь мечтала у меня заниматься. Действительно, об этом меня в свое время просила еще ее мама, и она сама приходила ко мне, когда маленькая каталась на СЮПе. Устоять против гаранинских слез я не могла, и уж совсем невозможно было им отказать, видя каждый день, что они, как две верные собачки, сидят, поджидая меня. Они были согласны работать на любых условиях, уверяли, что будут тренироваться почти самостоятельно.

Я их взяла к себе. Те четыре года, что я провела с ними, сложились для нас счастливо. Работать с Гараниной и Завозиным оказалось сплошным удовольствием. Каждый год накануне подготовки новой программы они сами искали для себя музыку, знали, что им подходит, и брали то, что действительно им подходило.

Танцевали они образцово. Я брала их с собой в Финляндию, где по приглашению национальной федерации учила местных фигуристов обязательным танцам, а Лена и Игорь их демонстрировали.

Программы готовить с ними было необыкновенно легко. И Лена и Игорь люди творческие, любую предложенную поддержку они не только сразу же принимали, но и пытались всячески ее усложнить. Лена «лазила» по Игорю, как обезьянка по дереву, пробовала, искала — в итоге получались замечательные вещи. Я поставила им несколько показательных номеров, которые отношу к числу самых любимых. Это прежде всего танец «Глория», который увидели практически все наши площадки. В Америке, когда они исполняли его на турнире «Скейт Америка», зал приветствовал танцоров стоя. Равный успех медленной романтической «Глории» выпал и на долю быстрому, страстному вальсу из фильма «Мой нежный и ласковый зверь» композитора Евгения Доги. Гаранина и Завозин — мастера высокого класса. У Лены филигранная поворотная техника, такой техники нет ни у кого, ни у одной спортсменки в мире, Лена легко могла крутиться, как волчок. Их разница в росте (Игорь намного выше Лены) меня никогда не смущала, наоборот, она давала больше возможностей в постановках произвольного танца.

Каждый выход на лед Гараниной и Завозина в показательных выступлениях — это как минимум четыре «биса». И тем не менее при таком успехе у публики я отношу Лену и Игоря к числу невезучих спортсменов. Они ни разу не попали в основной состав сборной, то есть ни разу не выступали на чемпионате мира и Европы, хотя и по проделанной работе, и по уровню таланта они заслуживали большего, чем просто поездка на соревнования. Не сомневаюсь, окажись они подряд пару раз на чемпионатах, в результате имели бы награды. Гаранина и Завозин выиграли все турниры, на какие их посылали, а турниры попадались нелегкие. Они победили на предолимпийской неделе в Лейк-Плэсиде, выиграли «Скейт Кэнада», «Скейт Америка», Всемирную универсиаду. Это был на редкость стабильный дуэт, казалось, они не знали, что такое падение на льду. Лишь однажды на моей памяти, в Челябинске, на чемпионате СССР, когда они объявили, что последний раз выходят на лед в качестве спортсменов, Игорь упал.

Публика их любила, а они любили выступать. Гаранина и Завозин обладали тем редким качеством, когда спортсмены на соревнованиях выглядят лучше, чем на тренировках. Понимая, что судьи высоко их ставить не будут, они все равно боролись до конца. Мы так и решили с ними: ведь не для судей они катаются. Катаются для себя, и пока зал бисирует им — надо бороться. В каком бы отделении они ни катались, собирали столько же аплодисментов, сколько и лидеры, завершающие вечер.

Этот дуэт служил как бы порогом для молодежи. Перешагнет пара порог, обыграет Гаранину и Завозина, значит, она в сборной, значит, толк из нее будет.

Время, когда у меня одновременно на протяжении нескольких лет катались три дуэта — Бестемьянова — Букин, Гаранина — Завозин, Карамышева— Синицин — я считаю золотым своим веком. Потому что трех таких выдающихся пар, вместе выезжающих на тренировку, у меня, конечно, уже не будет. Для любого тренера такое время — счастье.

В какой угол ни посмотришь, везде катаются мастера. И это каждый день. Я на работу, в полном смысле слова, шла как на праздник. Я иногда дам им задание, а сама сижу молча и любуюсь. Сижу и думаю: «Какая же я счастливая». И может, эти замечательные годы были отпущены за всю ту нервотрепку, что я пережила с Моисеевой и Миненковым и расставание с которыми далось слишком тяжело. Конечно, ужасно уставала, ставя по три произвольных, три обязательных и с десяток показательных танцев. Но я не могла выделить кого-нибудь из трех пар. Я старалась работать одинаково со всеми, только бы они не почувствовали, что я кому-нибудь отдаю предпочтение. От такого напряжения я очень уставала. Но какая приятная была эта усталость! Они вели себя идеально и на тренировке и после нее. Они прекрасно друг к другу относились. Любой праздник и даже просто свободный вечер — только компанией. Всегда вместе, всегда ввосьмером, так как Андрюша Букин ходит в гости исключительно со своей Олей, а Наташа Бестемьянова со своим мужем Игорем Бобриным. Они были и остаются близкими и верными друг другу людьми. Они никогда не расстраивались из-за того, что кто-то из них у кого-то выиграл. Не хочу брать на себя многое, но думаю, что и мое воспитание, прежде всего отношение к ним, сыграло свою роль. Как бы я ни была утомлена, если у одних показательный номер уже был придуман, то я тут же начинала работать с другими. И никто из них не был обижен на тренировках вниманием.

Когда Игорь и Лена уходили из спорта и прощались со мной, я услышала такие теплые слова, которые даже не назовешь словами благодарности — это нечто большее, но найти этому определение не могу, причем от тех своих учеников, чья спортивная карьера сложилась далеко не так, как они того заслуживали. Я в этот вечер была потрясена и растрогана. . Разве это не счастье?

Гаранина и Завозин —золотой фонд нашего спорта, практически не использованный. Когда-то к ним прилепили ярлык, что он слишком большой, а она слишком маленькая, и это, мол, в танцах не смотрится. А они выигрывали на турнирах у тех иностранных пар, которые потом на чемпионатах мира и Европы побеждали наших фигуристов. Я много раз поднимала вопрос, писала, что такому дуэту, как Гаранина — Завозин, надо дать возможность хоть раз выступить на мировом и европейском первенствах, но всегда получала отказ. Удивительна и горька судьба этих ребят.

Когда они уже заканчивали, я предложила Лене попробовать поставить несколько номеров для молодых моих учеников. И Лена успешно справилась с задачей.

В одной из программ я придумала во второй части под барабанную дробь принципиально новый шаг —на пятку. Мы ушли с катка в половине первого ночи, когда там выключили весь свет, даже дежурный. Никак не могли разойтись по домам, повторяя и повторяя на улице это движение. Подобное открытие в фигурном катании я сделала за последние годы дважды: первый раз с Бестемьяновой и Букиным, когда ставила первую в их жизни совместную программу под испанскую музыку и нашла для нее пробежку.

Каждая поза Гараниной и Завозина по чистоте и осмысленности линий, по скрытому в этих линиях напору напоминала мне скульптуры Родена. Я долго ходила в Париже по музею Родена, пыталась потом перенести позы его фигур в танец. В танец для Гараниной и Завозина. Другой пары, достойной Родена, я не видела.

Мне говорили, что раньше они тяжело тренировались, много ссорились. К счастью, тот период в их жизни я не застала. Понятно, что ссоры происходили и при мне — недовольный чем-то Игорь начинал мелкими-мелкими шагами ездить следом за Леной и, качаясь у нее за спиной взад-вперед, что-то бубнить и бубнить, пока у нее на глазах не появлялись слезы. Тогда я подзывала его, гладила по голове и успокаивала этого громадного парня. Ласково-ласково роворила с ним, к нему быстро возвращалось хорошее настроение, и тренировка продолжалась.

У Гараниной масса достоинств, плюс ко всему она еще и мужественный человек. У Лены часто болела спина, и я обвязывала ее гипсовым бинтом. Бинт приклеивался к коже, снимать его было мучением, она терпела, она могла вытерпеть любую боль.

В паре Гаранина — Завозин лидирующая роль принадлежала Лене. И в семейной жизни, и в спорте. Тихим, почти неслышным голоском она управляла своим огромным мужем. Часто плакала. По любому поводу, наверно, для облегчения. Тем не менее в ней был настоящий стержень. Стальной. Неудачи ее сломать не могли. Гаранина — Завозин — эталон спортивности, мало кто может, зная заранее место, какое предопределили им арбитры, продолжать соревноваться в полную силу. Как часто после турнира зрители приходили к выводу, что Лена и Игорь, занявшие четвертое-пятое места, выглядели куда лучше, чем те, кто оказались на втором или третьем местах.

Наталья Карамышева и Ростислав Синицин как спортсмены выросли не у меня. До того как Наташа и Ростик пришли в мою группу, они уже соревновались на чемпионатах мира и Европы. Тренируясь у меня, они ни разу не сумели попасть в основной состав сборной, хотя на международных турнирах продолжали выступать. Но мне кажется, что именно в последние годы, когда Карамышева и Синицин готовили свои программы на СЮПе, эти великолепные фигуристы раскрылись до конца. Более того, они стали теми, кем по силе своего таланта и по внешним данным должны были стать гораздо раньше. Достаточно вспомнить их исполнение показательного номера на музыку Шопена.

Я себе и представить такого не могла, чтобы этот дуэт— основные соперники Бестемьяновой и Букина — тренировался у меня. Когда в турне по Сибири Букин обратился с просьбой, чтобы я их взяла к себе, меня его уговоры повергли в смятение.

Наташа и Ростик пришли ко мне в Прокопьевске, в маленькую комнату (метр на два) гостиничного номера, так что мы оказались нос к носу, и глаза отвести было некуда, и без всякого вступления сказали: «Татьяна Анатольевна, возьмите нас к себе, пожалуйста». Я не умею хитрить и морочить людям голову, брать я их не собиралась, и смогла выдавить из себя только: «Но ведь у меня уже так много людей...»

Я знала, что Наташа и Ростик по характеру хорошие ребята. Мы занимались вместе на сборах, и я наблюдала за ними еще тогда, когда их воспитывала Татьяна Рожина, привозя эту пару сперва из Свердловска, позже из Днепропетровска, куда они переехали следом за ней. Как танцоры Карамышева и Синицин нравились мне всегда, но я совершенно не готова была к тому, что они могут в один прекрасный день оказаться на СЮПе. Выбор у ребят, к тому же таких способных, был достаточно велик, чтобы проситься в группу, где собраны все их основные конкуренты.

Я им сказала: «Подумайте еще. Я хочу, чтобы у вас в дальнейшем все шло хорошо, я же не в состоянии вам ничего обещать. Могу вас с утра до ночи тренировать, могу поставить вам хорошие программы, но высокие места я гарантировать вам не могу». Они отвечают: «Мы все обдумали. Возьмите нас к себе».

Они ушли, пришел за них снова просить Букин. «Неужели вам трудно на одну программу поставить больше?» Я ему: «Андрюша, что ты говоришь. Я и так практически со льда не ухожу». Букин свое гнет. Пришли Гаранина и Завозин. Они сперва немного недоумевали, зачем я собираю вместе конкурентов. Но слова «не берите» я не услышала ни от кого. А довод для уговоров был выбран очень простой: «У нас одна компания. Мы все один за всех и все за одного. Подумаешь, где восемь часов на льду, можно и двенадцать». И главный аргумент: «Не пожалеете». Действительно, не пожалела.

Наташа с Ростиком стали близкими для меня людьми. Когда я попадаю в Днепропетровск, то живу у них. Когда они приезжают в Москву, то останавливаются у меня. А на те три года совместных занятий я устроила их жить у моих знакомых, напротив, через Ленинградский проспект, СЮПа. Со мной Карамышева и Синицин лишь раз поднялись выше постоянно выделенного им четвертого места на чемпионате СССР да выиграли Спартакиаду народов СССР. Естественно, на их долю выпадали только международные турниры. С четвертого места на чемпионаты не берут.

Роль заводилы в дуэте принадлежала Ростику. Он обожает всех всему учить и все всем показывать. Но так же, как и учить, любит и учиться. Он выспрашивал у меня все досконально: как, по какой дуге и почему я предлагаю сделать что-нибудь так, а не иначе. До них я никогда не ставила танго, но зато танго, сделанное Наташе и Ростику сразу же после их прихода ко мне, продержалось до самого конца их спортивной карьеры, И даже после того, как Карамышева с Синициным вошли во вновь организованное ледовое шоу восьми лучших советских фигуристов, оставивших спорт, танго еще держалось как один из их номеров на льду. С какой легкостью и с каким упоением я ставила им программы. Так, бесконечно мною любимый танец под этюд Шопена был сделан за час сорок минут — от момента, когда включили музыку, и до финала, когда они ложатся на лед и как листья, раздуваемые ветром, раскатываются в разные стороны по площадке.

Номер ставили мы в Северодонецке. Меня увезли в гостиницу с сердечным приступом. Вызвали «Скорую помощь». Более полутора суток я не могла встать. Цена напряжения после постановки.

Мне кажется, Наташа и Ростик у меня стали другими. В их танце появилась осмысленность, они научились разговаривать жестами. Их не послали на один чемпионат, не послали на другой, и они закончили свой путь в спорте. Но не надо забывать, что они все равно сейчас в сборной — сборной талантливых спортсменов-фигуристов, и место в новом ансамбле они занимают по праву.

Наташа и Ростик не привыкли так много тренироваться, как обычно у меня тренируются фигуристы. В первый год наших совместных занятий они буквально падали после каждой тренировки от усталости. У Наташи кружилась голова, но я послабления не давала, Ростик начал хромать — я их с тренировки не отпускала. Я выхаживала их и заставляла перейти через свой порог терпения, работать все больше и больше. Они смогли превозмочь себя, Смогли тренироваться очень много и получать от этого удовольствие, Если бы они ко мне пришли тренироваться раньше, я б их научила получать такое же наслаждение и от соревнований. А так, занятые ожиданием приговора судей, они отдавали этому много сил, поэтому выглядели на тренировках и показательных выступлениях лучше, чем на соревнованиях. В Одессе, в последний год выступлений Карамышевой и Синицина, публика вызывала их по шесть раз, В этом городе, как я уже говорила, зритель оценивает только качество исполнения, имена его волнуют меньше.

Наташа молчаливая, подчиняющаяся целиком Ростику. Он очень цельный парень. Как спортсмен во многом сделал, себя сам. Вырос в Нижнем Тагиле, тренировался на открытом катке. Совершенно случайно его заметили и взяли в Свердловск. Он жил там в общежитии, работал, учился. У Ростика сложилась нелегкая судьба. Он рано встал на ноги, рано научился сам отвечать за свои поступки. Наташа жила в Свердловске с бабушкой, в общем-то очень одинокая девочка, и когда их объединили в танцевальный дуэт, Ростик партнершу опекал, стал для нее настоящей опорой, и пара из танцевальной превратилась в семейную. И в жизни, и в спорте Наташа была ведомой. А ведущий в этом дуэте — человек абсолютно честный, абсолютно надежный. Правда, на тренировках он иногда устраивал такие ей сцены, что пару раз я с криком: «Больше видеть тебя не желаю!» — выгоняла его с катка. Наташа тонкий человек, но она привыкла слушать его и все делать, как он сказал. А Ростислав спорил, отстаивал, свою точку зрения.

Я была с ними честна. И если их спортивная судьба не сложилась так, как мы хотели, я все же считаю, счастливых дней в нашей жизни было немало. И память о них перекрывает нерадостные воспоминания.

 
Тарасова Т. А. Четыре времени года.— М.: Сов. Россия, 1985.— 176 с
Разделы
Четыре времени года (Тарасова Т.А.)
Мой талисман — черепаха
Четыре времени года
Стадион юных пионеров
Мои родители
Лейк-Плэсид: последняя олимпиада Родниной
Ира и Саша
Костюм для чемпионов
Моисеева и Миненков
Пять минут у льда
Бестемьянова и Букин
Тарасята
Сибирское турне
Выдающиеся фигуристы
Турне мировых звезд
Выдающиеся тренеры
Музыка в моей жизни
Мои друзья
День тренера
Мой мир, мое фигурное катание
Вход


Имя
Пароль
 
Поиск по сайту

© Tulup 2005–2024
Время подготовки страницы: 0.013 сек.